Казаки были специфической (и поистине неисчислимой) иррегулярной конницей русской армии. Невозможно переоценить достоинства казаков как стрелков, наездников и разведчиков. Хищные и безжалостные, налетали они на неприятеля, и зачастую одного казачьего «ура!» было достаточно, чтобы целые колонны обращались в паническое бегство. Применявшаяся казаками тактика набегов оказала сильнейшее действие при разрушении коммуникаций «Великой Армии» в 1812 году.
Казаки были потомками людей, уходивших к южным рубежам России, чтобы не попасть в крепостную зависимость. Казачьи войска формировались по территориальному признаку: «войско », возглавлявшееся атаманом, делилось на полки, а те, в свою очередь, на сотни (эскадроны). Для верховой езды казаки использовали лошадей местных пород, обычно настолько низкорослых, что англичане классифицировали их как пони (в коневодстве к пони относятся лошади с ростом в холке менее 160 сантиметров). Выносливость казачьих лошадей была поистине легендарной. Вот что писал о них Sir Robert Ker Porter: «Люди крепки и пригодны к службе; их лошади производят совершенно противоположное впечатление: захудалые с виду, неуклюжие на ходу, вялые и апатичные, и каждую минуту вы ждете, что она свалится замертво под своею ношею, но это впечатление совершенно обманчиво, ибо нет животного крепче; они могут покрывать немереные расстояния в жару и холод, днем и ночью, не выказывая никаких признаков усталости». Sir Robert Wilson отмечал, что казачьи лошади способны покрывать огромные расстояния со скоростью пяти миль в час «и при такой скорости оставляют позади более быстрых»; «нет кавалерии полезнее и опаснее, если она находится под хорошим командованием».
Каждый казак обязан был являться на службу со своей лошадью, и каждый имел запасных лошадей. Поскольку казаки призывались на службу только в военное время, они представляли собой громадную силу, но не требовали затрат от казны в мирный период. Тактика иррегулярной кавалерии, применявшаяся казаками, имела своих критиков. Dumonceau отмечал, что если, заслышав казачьи клики, «вы выставите плотный фронт и не дадите себя запугать…, их атака не достигнет цели и они погибнут или откатятся назад… Они никогда не защищают своих позиций и не вступают в единоборство, если не имеют численного перевеса – несколько на одного». И все же, писал Wilson, когда казаки идут в атаку (никогда в строю, но обычно «лавой»), с воплями «ужаснее военных кличей канадских дикарей», «страх мчится впереди атакующих ». Пиками, «игрушками своих детей », казаки «владеют так же ловко, как лучшие фехтовальщики Европы – своим оружием».
Многие восхищались казаками как народом. Прусский полковник von Boyen считал их «детьми природы»: «Их неизбалованная природа человека являет золотые сердца, тогда как наша культура кажется мне потускневшим серебром». Казаки были преданы своим офицерам, царю и религии, но даже Wilson отмечал, что, оказавшись в чужой стране, казак превращается «в не знающего законов скифа, не уважающего ни собственности, ни прав». Тому есть множество подтверждений; в Германии появилась даже новая молитва: «De Cossaquibus, Domine, libera nos!» («Избави нас, Боже, от казаков!»).
Британский офицер Thomas Austin, служивший вместе с казаками, считал их «жестокой ордой грабителей, грабящих как друзей, так и врагов», действия которых «никогда не сдерживает неудобное чувство моральных обязательств». И в самом деле, казачий офицер посоветовал англичанину спрятать пышные эполеты, поскольку казаки могут ограбить его, чтобы завладеть ими! Отчет 1813 года характеризовал их как «ужасных и беспощадных… В жизни казаки очень грубы и склонны к преступлениям под влиянием выпивки. Количество спиртного, которое они поглощают, не пьянея, решительно изумляет». Британский офицер R.B.James считал казаков «страшными обжорами – и великими выпивохами – которые, несмотря на то, что не могли бы устоять на ногах, оказавшись в седле, исправно несут службу». Помимо прочего, казаки были очень находчивы, они способны «выбраться из любых затруднений при всяких опасностях… Если им нужны артиллеристы, они сами обслуживали пушки… ничто не останавливает этих бойцов».
Ряд источников приводит описания униформ, положенных казакам различных «войск», но складывается впечатление, что в походных условиях эти униформы встречались реже, чем амые разнообразные варианты «национальной» одежды. Wilson так описывает типичное обмундирование казака: «Его одежда проста; синяя куртка…, застегнутая на крючки; пара широких штанов…; пара коротких сапог; черная шапка из шкуры не родившегося ягненка, с красным пандурским шлыком и султаном сбоку, или, что встречается чаще (исключая Атаманский полк), простая матерчатая шапка со своеобразным мешком, заваливающимся назад, в котором он хранит свою провизию или другие мелочи – и белый или черный короткий кавказский шерстяной плащ». Porter добавляет, обычна была красная отделка куртки и лампасы на штанах; а также «широкий кожаный пояс, с патронташем, к которому подвешивалась легкая сабля… Их обычное оружие – пика примерно восьми футов длиною, и пара пистолетов. Черный ремень шел через левое плечо, к нему подвешивалась своеобразная плоская патронная сума с боеприпасами и прикрепленный к ней сверху шомпол. На спине лошади – неуклюжее седло, напоминающее что-то вроде двух подушек, под которое подложен квадратный кусок проолифленной материи, раскрашенный в разные цвета». Wilson добавляет, что казаки применяли матерчатые удила, так что их лошади могли кормиться даже с уздой.
Отчет 1813 года сообщает: «Воистину редко можно увидеть казаков в униформе… только самые никудышные из этих воинов не украсили себя какими-нибудь элементами французской имперской униформы. Качество одежд, которые они носят, добыв таким манером, просто изумляет, а их количество не меняется в зависимости от времени года. Военная ситуация, а не погода, определяет одеяние казака». James писал, что «некоторые из них напоминают гамлетовского могильщика, когда снимают свои одежды – обычно, четыре или пять; одна на другой, в зависимости от размера… ну и пестрый наряд! Они выглядят как банда грабителей; а во главе полка стоял парень с большим барабаном – ворованным…» Тем не менее, они могли выглядеть очень впечатляюще.
Графиня Schwerin описывает «блестящих донских казаков, самый скромный из которых выглядел просто роскошно… у каждого было по две сабли, одна искривленная, два пистолета, кинжал, пика, и кроме того ременный кнут. Их первой заботой было вычистить оружие, а после – использовать то же масло, чтобы напомадить волосы». (Нужно сказать, что казаки старших возрастов носили бороды, а те, что помоложе – усы). «Кнут», который упоминала графиня, – традиционная казачья нагайка, которую обычно носили на запястье или на мизинце руки. Хотя казаки использовали множество вариантов сабель, Austin утверждал, что все казачьи сабли, которые он видел, были сделаны в Бирмингеме!
