Велиты в составе Гвардии появились в 1804 году, как структура для подготовки офицеров и унтер-офицеров. Название «velite» было заимствовано из латинского языка, где так называли молодых легко вооруженных воинов, еще не способных служить в составе легиона. В какой-то мере термин «велит» заменял старорежимное слово «кадет», имевшее выраженные аристократические коннотации. Численность велитов поддерживалась за счет призывников, хотя туда же шло большое количество добровольцев, надеявшихся стать офицерами.
В каждом роде пешей Гвардии сформировали по батальону велитов: Velite-Grenadiers, Velite-Chasseurs. Офицеры и унтер-офицеры батальонов были переведены из состава гвардейских частей. Велиты получали гвардейское жалованье, но родители велитов должны были вносить ежегодно по 200 франков в полковую казну (по 300 франков за велитов, служащих в кавалерии и артиллерии). Призывники должны были происходить из состоятельных семейств, быть не моложе 20 лет, и иметь некоторое образование. В критические моменты, когда недостаток живой силы ощущался особенно остро, возрастной ценз снижали до 18 лет. Формирование батальонов велитов был еще один шаг Наполеона по упрочнению своего влияния на состоятельные семейства Франции.
Велиты проходили подготовку в составе своих батальонов, но на время кампаний их распределяли между полками. С 1807 (1811 года для кавалерии) велитов разделили по полкам уже на всегда. В 1809 году, правда, сформировали два батальона итальянских велитов, которые служили телохранителями Элизы Бонапарт, Великой Герцогини Тосканской и принца Боргезе. Как обычно, годовой взнос для итальянских велитов составлял 200 франков, выплачиваемых за юношей главами их семейств. Офицеры и унтер-офицеры обоих батальонов были набраны из Гвардии.
Служба в рядах велитов пользовалась популярностью у сыновей богатых родителей. Это было выгодным делом, поскольку обучение в офицерской школе в Фонтенбло стоило гораздо дороже – 1200 франков в год (хотя было менее утомительным и давало гарантию на получение патента). Велиты направлялись в ту часть, в какую желали вступить, и получали право носить гвардейскую униформу еще до завершения подготовки. Включение велитов в состав Гвардии прошло с трудом. Жан-Батист Барр, вступивший в егеря как велит в ходе кампании 1805 года, отмечал, что молодые люди выглядели барышнями на фоне усатых ветеранов. Ветераны восприняли молокососов как прямую угрозу своему статусу. Правда, ситуация быстро изменилась, когда старики поняли, что у молодых водятся деньжата. Но даже успешная служба в рядах велитов в ходе кампании не означало немедленного производства в офицеры. Барр вспоминает, что большую роль играл фаворитизм. Например, производство Барра замедлилось из-за противодействия сержант-майора, который обиделся на Барра за его смех, когда сержант-майор был ранен под Айлау.
Карьера офицеров также шла медленно, если только они не соглашались на перевод в менее престижные части. Генерал Дорсен предложил, чтобы гвардейские офицеры все были представителями лучших французских фамилий. Но Наполеон ответил, что предпочитает хороших солдат с неясным прошлым, скудными средствами, но именно по этой причине преданными лично ему. В военное время продвижение по службе в Гвардии шло еще медленнее, чем во время мира, поскольку многих офицеров линейных полков поощряли, переводя в Гвардию.
Иной раз дело доходило до анекдота. Лейтенант Шарль Паркен из 13-го конно-егерского полка, по дороге из Парижа встретил генерала Левевр-Деноэта, полковника Гвардии. Он обратился к генералу с просьбой о переводе в Гвардию. Оказавшийся рядом маршал Мармон положительно охарактеризовал лейтенанта и через девять дней Паркен уже носил гвардейский мундир. Командование Гвардии состояло из четырех военачальников: маршала Даву (гренадеры), маршала Суля (егеря), маршала Бесьера (кавалерия) и маршала Мортье (артиллерия и моряки). Они еженедельно встречались с Наполеоном, подчинялись только ему. Однако большинство из них также командовало своими корпусами. Тогда Бесьер брал на себя командование гвардейской кавалерией, а маршал Лефевр – пехотой. Гвардию никогда не возглавлял только один военачальник. Этой мерой Наполеон подстраховывался на случай возможного заговора и мятежа. В своем письме от 31 мая 1806 года, адресованному брату Жозефу, королю Неаполя, Наполеон писал: «Никогда не делай так, чтобы твоя гвардия подчинялась только одному человеку. Нет ничего более опасного, чем такая организация».
Гвардейская кавалерия успешно действовала во многих сражениях, но мало когда атака проходила в столь сложных условиях, как при Эйлау. В ходе боя пехота в центре позиций французов была рассеяна. Возникла угроза поражения. Тогда, чтобы стабилизировать боевой порядок, контратаковала французская кавалерия. Хотя в бой гвардейцев повел Бесьер, большую известность получил генерал Луи Лепик. Из-за приступа ревматизма, генерал едва не пропустил битву, но стараниями доктора Ларэ смог вернуться в строй. В первую фазу боя, когда Гвардия стояча в резерве под огнем русских, многие гвардейцы приседали, заслышав свист картечи. Лепик ободрил своих солдат ставшей известной фразой: «Выше голову! Это ведь пули, а не дерьмо!» (Haut les tetes! La mitraille n’est pas de la merde!).
На иллюстрации показан следующий этап битвы, когда Лепик повел гренадеров в атаку. Французы сумели прорвать строй русских. Уже в тылу противника французы развернули фронт и прорвались назад. Лепик отстал от основных сил своего полка, но все же с несколькими оставшимися при нем солдатами сумел прорваться. Наполеон, увидев Лепика, считавшегося без вести пропавшим, воскликнул: «Я боялся, Лепик, что тебя взяли в плен». Лепик ответил: «Нет! Наполеон может получить известие о том, что Лепик погиб, но что он попал в плен – никогда!»
Гренадеры изображены в однобортных сюртуках, которые носили в походах вместо парадных камзолов с белыми лацканами. Впрочем, на медвежьих шапках остались шнуры и плюмажи, которые следовало снимать перед боем. Солдаты чисто выбриты и носят косицы. Трубач на вороном коне, вместо положенного трубачу серого. Также он вопреки требованиям устава носит медвежью шапку.
