Личная свобода жителей Новороссии

Rate this post

Если украинцам и русским представлялось выгодным выдавать себя за представителей «нации молдавской», то напрашивается мысль, что и действительные молдаване должны были охотно селиться на плодородных пустующих землях по левому берегу Днестра. Наш источник подтверждает этот вывод. В следственном деле 1802 г. встречаются молдаване Фрунза, Флора, Рудза, Дроза, Плачинда (или Плацинда) и др. Под влиянием земельной тесноты и помещичьего гнета многие молдаване сначала пытались устроиться в Польше, затем перешли на Егорлык, где основали хозяйства подобные тем, о которых говорилось выше. После появления помещиков одни из них заключили с последними контракты по молдавскому образцу (т. е. с перечнем многочисленных повинностей при сохранении личной свободы), другие никаких повинностей не несли, являясь самостоятельными хозяевами в подлинном смысле слова.

Вот уроженец села Оргеев Молдавского княжества Стефан Бухнибог. Во время войны 1787—1791 гг., когда русские войска, заняв левый берег Днестра, двинулись через Бендеры на Измаил, он пришел на Егорлык «в разоренное тогда татарами селение Окны». Когда же жителям объявили, что земли, на которых они живут, отданы помещику Стурдзе, крестьяне хо.тели разойтись; но титулярный советник Кирста Мануйлов «их к тому не допустил, убеждая их остаться по-прежнему с обещанием им, что они имеют быть на праве молдавских жителей, коим не пресекается свобода никогда по желаниям переходить на другие места; и в 1794 году февраля 16-го, когда уже совершенно они устроились домоводством, то он убедил их» а чинш с уплачиванием ежегодно от каждого хозяина за прошествием 6 лет от плуга 12 левов и от пары волов 6 левов, от пешего 3 лева, по одной курице, от яиц, от пчел — 2 пары, от овцы по 2 копейки. Работать в год толокою, косить четыре дни, жать по одному дню и зимою перевезти по одному возу сена, по одному возу бурьяна. На что всем им дал он, Кирста, того же года ж письменное обязательство…» Они согласились, «оставаясь в надежде, что оное их селение останется непременно казенным, так как оное состоит на большой дороге и всегда занималось бы проходящими воинскими командами по образцу лротчих казенных селений». Приехавший позднее в селение Окны помещик Стурдза подтвердил сделанное Кирстой «постановление» и записал поселенцев за собой в ревизию.

Житель села Елисаветовского Андрей Флора, 35 лет, сообщил о себе следующее. Он родился на территории бывшей Польши, во время начавшейся в 1787 г. русско-турецкой войны перешел вместе с братьями в селение Окны. Здесь он «выстроил собственным своим коштом дом плетневой и около оного огорожу каменную». Через два года в селение приехал титулярный советник Кирста Мануйлов, который «объявил всем жителям, что сия самая земля отдана действительному статскому советнику Стурдзе, и он, Кирста Мануйлов, прислан для управления оною». «И когда оне с протчими тогда хотели переселиться в другие казенного ведомства места, дабы не подпасть означенному Стурдзе в подданство…», Кирста Мануйлов заверил их, что «все поселенные доселе здесь люди будут щитаться казенными поселянами, почему оне в чаянии том остались по-прежнему…» Через четыре года Кирста стал уговаривать жителей села Окны переселиться «на пустопорозжую его землю, на урочище Кучургане состоящую, с обнадеживанием, что считаться будет (земля) также в ведомстве казенном». Флора переселился туда вместе с 7 другими семьями. Снова выстроил на свой счет «дом плетневой» с огорожей плетневой и хлебное гумно. «И названо то село ныне Елисаветовское».

Жители села без их ведома были записаны в ревизские сказки землевладельца, однако из показаний Флоры не видно, чтобы они несли какие-нибудь повинности. Прямое указание на отсутствие повинностей (случай, конечно, исключительный) имеется в материалах допроса богатого поселенца молдаванина Михаила Плачинды, 52 лет. Его родители давно покинули Молдавию и обосновались на левом берегу Егорлыка в селе Илия. К моменту передачи земли села Илия помещику Катаржи Плачинда имел на 3 тыс. руб. движимого и недвижимого имущества. На свой счет он построил в селе церковь.

Помещик, записав Плачинду с семьей в ревизские сказки, отнюдь не рассчитывал превратить его в своего крепостного, так как Плачинда был материально обеспечен, а земля, на которой он жил, не могла быть у него отобрана в силу правительственного указа 12 декабря 1796 г. о прикреплении к земле всех поселенцев южных губерний. Таким образом, если для поселенца, попавшего в материальную зависимость от землевладельца, указ 1796 г. мог стать (и зачастую становился) источником бедствий, то для богатого крестьянина он означал гарантию его права на пользование помещичьей землей, не обусловленного никакими обязательствами. Эти соображения подтверждаются показаниями Плачинды, от которого помещик явно хотел избавиться, но который предпочел остаться на помещичьей земле. В 1799 г. (записано со слов Плачинды) «дал Катаржий ему, Михаиле, письменной вид, увольняющий его, куда в казенном селении приписаться пожелает; но он нигде еще его не представлял, да и переходить никуда отсюда вовсе не может в рассуждении вышеописанного имеющегося у него здесь на немалую сумму заведения, от коего и все состояние его зависит. А потому остается поныне в сем же селении Илии на жительстве, упражняясь по хозяйству по собственной своей воле, не отбывая притом помещику никакой повинности».

Из приведенного документа видно, что неправильно было бы рассматривать крестьян, живущих на помещичьей земле, как единую массу. Если такое представление более или менее уместно применительно к внутренним губерниям России, где «помещичий» крестьянин, как правило, крепостной, то на Южной Украине социальные отношения складывались по-иному, и поселенец частновладельческого имения зачастую был лично свободным, независимым хозяином.

Оседание свободных людей на помещичьей земле имело место и в других частях Новороссии, причем в числе незакрепощенных поселенцев мы встречаем даже иностранных колонистов. Более массовый характер носило поселение на помещичьих землях «малороссийских казаков», приходивших с Левобережной Украины, а также крестьян из Курской, Смоленской и других губерний. Отчеты губернаторов пестрят такого рода сведениями.

В какой мере поселенцам частновладельческих земель удавалось сохранить свою личную свободу, зависело от многих причин, объективных и субъективных. Помещики, нуждаясь в рабочих руках, старались их закрепостить. Если землевладельцы охотно расставались с богатыми поселенцами, как Плачинда, то, напротив, они были заинтересованы в сохранении на своей земле крестьян, занимавших у них деньги или другие материальные ценности. Таких людей они надеялись поставить от себя в полную зависимость. В дополнение к уже приведенным фактам, когда крестьянин постепенно становится должником, приведем распространенный случай, происшедший с молдаванином Андреем Дроза. «Занимал же он,— говорится в протоколе допроса,— по неурожаю хлеба в 798 г. (т. е. в 1798 т.— Е. Д.) 12 руб., кои и ныне должным состоит» 26. За четыре года Дроза не смог вернуть свой долг. При таких условиях крестьянину часто приходилось, соглашаться нести в пользу помещика определенные повинности, что могло повлечь за собой потерю независимости.

Однако на нажим со стороны помещика поселенцы отвечали классовой борьбой, от размаха которой во многом зависело их будущее положение. На исход борьбы оказывала влияние также политика правительства, зачастую носившая компромиссный характер под влиянием внутренней и внешней обстановки.

Личная свобода «помещичьих подданных», так же как и всех других категорий незакрепощенных крестьян, была значительно ограничена указом 12 декабря 1796 г.: им “надлежало остаться в том месте и звании, в каких они были записаны во время ревизии 1795 г. Прикрепление поселенцев к земле было выгодно помещикам Южной Украины в двух отношениях: крепостники из внутренних губерний уже не могли потребовать возвращения своих беглых крепостных, если не сумели отыскать их к моменту ревизии; крестьяне не имели права покинуть помещичье имение, в котором они устроились. Что касается самих крестьян, то запрещение переходов само по себе еще не означало их закрепощения, даже если они жили на частновладельческой земле. За ними сохранялись имущественные и личные права. Это важно подчеркнуть, так как многие исследователи ставят знак равенства между прикреплением к земле и личным (закрепощением. Хотя помещики, уопокоенные тем, что поселенцы не имеют права покинуть их имения, стремились свести на нет права крестьян, однако это им далеко не всегда удавалось. Дело было не только в противодействии крестьян, имевших юридические основания для жалоб: центральная власть и местная администрация, блюдя государственный интерес, следили за тем, чтобы поселившиеся в частных имениях вольные люди продолжали оставаться казенными.

Характерно, что указ 21 сентября 1815 г. «О людях, отыскивающих свободу из помещичьего владения», подтвердил запрещение крепостить вольных людей; при этом было подчеркнуто, что и 10-летняя давность пребывания на помещичьей земле не влечет за собой потерю крестьянином личной свободы: «а потому,— говорилось в указе,—и всякое с того времени (т. е. с 1780-х годов. Д.) на вольных людей укрепление, яко противузаконное, должно быть уничтожаемо».

При рассмотрении классовой борьбы живших на частновладельческой земле незакрепощениых поселенцев («помещичьих подданных»), следует иметь в виду общероссийскую обстановку: в первой четверти XIX в. резко усилилось разложение феодальных отношений, и правительство вынуждено было идти на смягчение помещичьего гнета. Об этом свидетельствовали проекты отмены крепостного права, закон о вольных хлебопашцах 1803 г.. и т. д.

Каменецк-Подольская губерния
Каменецк-Подольская губерния

Оставьте свой комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *