В ходе борьбы за легализацию своего положения между переселенцами разных национальностей вырабатывалась классовая солидарность. Украинец или русский, принятый в молдавскую семью и изменивший свое имя, больше не опасался насильственного возвращения к помещику. Молдавские царане, растворившиеся в общей массе государственных крестьян, порывали всякие отношения с землевладельцем.
В Буджаке беглецы сначала группировались вокруг существующих населенных пунктов, а затем постепенно создавали новые села и города.
Из переписки полномочного наместника Бессарабской области выясняется, что жители Измаила и Килии, имевшие для выгона скота «неумеренное количество земли», стали сдавать избыточные участки «под наем разным поселенцам, наиболее беглецам и бродягам зазорного поведения». Беглецы, приходившие большею частью из-за Днестра, квалифицировались наместником как «люди безгласные, не известные правительству, ни к какому званию не причисленные». Они стали заводить на арендуемых участках хутора и в свою очередь давать «укрывательство беглым».
В ноябре 1818 г. наместник получил сообщение, что население хуторов, основанных на земле, принадлежащей Измаилу, до того умножилось, что «равняется с числом городских жителей».
Разумеется, наместник бил тревогу, он требовал отобрания от городов избыточной земли, причисления людей, «на оной живущих, к какому-либо классу обывателей для отправления повинностей», а главное, проверки, нет ли среди них «подозрительных» людей.
Тем не менее поселенцы (в том числе и бессарабские царане) прочно оседали в Буджаке, где не было крепостничества. Специальные законы, периодически издаваемые, признавали за ними право на приписку к казенным селам и городам.
Иногда беспаспортных жителей обнаруживали на земле, отмежеванной «иностранным колонистам». Обживаясь, некоторые из них заводили здесь животноводческие хозяйства (фермы) с жилыми постройками и загонами для скота. Такие фермы назывались кишлами, а их владельцы — кишларями. Кишлари прибегали к найму чабанов из беглых крестьян, а частично и из колонистов.
Произведенное в 1825 г. обследование кишл показало, что «все -содержатели (т. е. кишлари) передерживают у себя людей в услужении, а также и товарищей, без всяких видов, а об некоторых и сами содержатели не знают, откуда оные…» Впрочем, не только зависимая от кишларей беднота не имела письменных видов. Зачастую их не было и у самих кишларей. Вот что сообщил в 1825 г. член Бессарабской конторы иностранных поселенцев П. К. Медер: «При осмотре моем кишл Тарутино, находящихся на земле колонистской, найдено мной, что все без исключения кишлари, а так равно их товарищи и работники проживают без всяких видов».
Жители кишл часто объявляли себя «турецко-поданными» (например, кишларь Коста Камбуро, его чабан Данчу Малени др.).
Однако встречались среди них и беглые молдавские царане, и пришедшие из-за Днестра украинские крестьяне, для которых степи были родной стихией, а профессия чабана — привычным делом.
Несмотря на все трудности, которые приходилось преодолевать крестьянам, не только не получившим никаких пособий, но зачастую находившимся под угрозой обратного выселения, категория государственных крестьян в Буджаке быстро росла. Учитывая крайнее разорение Бессарабии, на территории которой неоднократно происходили русско-турецкие войны, правительство вынуждено было предоставить всем жителям этой области трехлетнюю льготу от податей и от несения рекрутской повинности, что до известной степени облегчило их положение.
Ряды государственных крестьян Буджака комплектовались не только за счет беглых. Специфически бессарабской категорией жителей была немногочисленная группа мазылов (потомки служилых людей) и рупташей (потомки духовенства, не получившие духовного сана), которые позднее (в 1847 г.) были уравнены в правах с однодворцами центральных губерний. В составе государственных крестьян Буджака эти две категории жителей занимали привилегированное положение, так же как и переселенные туда в 1822 г. из Херсонской губернии однодворческие семьи.
В число государственных крестьян вошли также незакрепощенные «коронные» цыгане, отставные солдаты, бывшие шляхтичи из Подольской и других украинских губерний, не сумевшие документально доказать свое «дворянское достоинство», и т. д. Отдельные переселенцы из соседних государств — греки, армяне и др., не составившие колоний, также стали жителями казенной деревни.
